Уродка: и аз воздам - Геннадий Петрович Авласенко
Не договорив, я замолчала. И как раз в это мгновение, словно в подтверждение моих слов, какая-то фиолетовая вспышка из зала осветила на мгновение тусклый полумрак спальни. А вслед за ней там же послышался разноголосый крысиный вой. Даже не вой – вопль, полный ужаса и боли. А ещё быстрое беспорядочное шлёпанье крысиных лап, устремляющихся в разные стороны…
– Вот же придурки, вздумали мой скафандр на зуб попробовать, – кивнула я сторону дверного проёма. – Впрочем, откуда им было знать, что там защита мощная…
– Мой это вполне знать, – с прежней невозмутимостью ответствовала Уигуин. При этом она даже голову не повернула в сторону поднявшейся в зале суматохи, которая постепенно сходила на нет. А потом в спальню вбежала одна из крыс и что-то провизжала с надрывом, злобно сверкнув при этом на меня чёрными бусинками глаз. Потом она развернулась и вновь выбежала в зал.
– Что она сказала? – поинтересовалась я у лекарки, понимая, что, скорее всего, ответа не будет.
Но ответ, как это ни странно, всё же последовал.
– Они говорить, что восемь погибших есть и более десять чем ранений серьёзный получить, – перевела Уигуин. – Ещё она сказать, что ты виноватая в этом очень.
– Интересно, в чём именно моя вина? – сказала я, пожимая плечами (нелегко это было сделать крепко связанной). – Я, что ли, их к скафандру этому за лапы подтаскивала?
И вновь лекарка некоторое время лишь молча на меня смотрела.
– Ты очень смелый есть, – проговорила она после довольно-таки продолжительного молчания. – Но если ты не наш – ты тем более опасность огромный тогда представлять! Надеюсь, ты понимать сама это?
– Что ж тут непонятного, – отозвалась я. – А коли так – прикончи меня и дело с концом!
Лекарка назвала меня смелой, но смелость тут была не причём. Скорее, это была апатия. Полнейшая апатия и самое полное безразличие. К жизни, к смерти… ко всему, в общем…
Уигуин была единственной, кому я всё же доверяла в последнее время… после того, как все остальные меня предавали, один за другим! И даже Лика… даже она…
А вот теперь и Уигуин тоже! И так подло, исподтишка!
Так что умереть я уже не боялась. Жалела немножко о том лишь, что умирать приходится именно сейчас, когда почти всемогущей себя почувствовала.
Или, скорее, возомнила себя таковой. Почти равной Господу нашему…
И вот расплата!
Куда больше я жалела о том, что так долго колебалась: давать или не давать своим соплеменникам оружие древних. Думала, размышляла, взвешивала все «за» и «против»… и пришла к выводу, что рано им ещё столь мощное оружие иметь! Не доросли…
А вот теперь оружие это и вообще крысам достанется! И что тогда их остановит?
Предавшись горестным своим раздумьям, я совсем позабыла о лекарке и вспомнила о ней, когда Уигуин, к самой кровати подошла. Подошла и остановилась.
– Горло мне перегрызть хочешь? – проговорила я, глядя на крысу в упор. – Давай тогда, не тяни!
И тут я заметила в правой лапе крысы копьё.
Такое знакомое копьё с ядом на самом кончике острия…
– Ну, что ж, это куда как гуманнее! Надеюсь, что не слишком больно будет?
– Больно совсем не быть, – успокоила меня лекарка. – Просто уснуть и всё…
Почти незаметный для глаза выпад, лёгкий и совершенно безболезненный укол в шею…
– Действительно, не больно! – прошептала я. – Даже приятно…
– Мой так и говорить, что боли не почувствовать ты совсем, – сказала крыса, отходя от кровати и останавливаясь у самой двери. – Это как лёгкий опьянение быть, постепенно усиливаться потом, пока беспамятство совсем не наступить…
Это и в самом деле было похоже на лёгкое приятное опьянение. Немного кружилась голова, постепенно тяжелели веки, словно наливаясь свинцом… и такая приятная заторможенность во всём теле начинала ощущаться…
Что ж, наверное Уигуин и в самом деле очень симпатизировала мне, коль из превеликого множества смертей выбрала для меня самую лёгкую.
Но вот о том, что во время обучения скафандр не только дал моему организму уникальную способность ускоряться, но и ввёл универсальное противоядие от всех существующих ядов – об этом лекарка, разумеется, даже не догадывалась.
Как и о том, что организм мой бросил сейчас на защиту от введённого в него яда все свои ресурсы. И сейчас внутри меня шла, совершенно незаметная для посторонних глаз, но, тем не менее, весьма ожесточённая борьба… и мой организм постепенно начинал одерживать в этой борьбе верх. Заторможенность проходило, чувство лёгкого опьянения тоже исчезало безвозвратно…
Впрочем, в данный момент мне, умело связанной по рукам и ногам, ничем не могли помочь ни возможность ускоряться, ни, тем более, умение обезвреживать яды. И по истечении определённого времени Уигуин конечно же заподозрит неладное. Даже если я попробую притвориться мёртвой, сразу же распознает симуляцию…
А потом, хоть и с тяжким сердцем, с сожалением превеликим, но предпримет, тем не менее, некие другие средства для моего окончательного «успокоения».
Более действенные и радикальные.
Сама мне горло перегрызать, скорее всего, не станет, поручит кому-нибудь из подчинённых своих сие совершить. И даже отвернётся, возможно, дабы не видеть предсмертных моих конвульсий и содроганий…
Но в живых меня всё равно оставить не рискнёт, на это даже надеяться не следует.
– Твой не знать, о чём сожалеть больше всего мой сейчас? – спросила вдруг Уигуин, и тут же сама ответила на свой вопрос: – О том, что твой не увидеть, как сегодня начать рушиться быть царство человек и на смену ему воцаряться могучий и свободный крысиный сообщество.
Она замолчала в ожидании ответа, но я так ничего и не ответила. Да и что было отвечать?
Тем более, что я представления даже не имела, как быстро введённый мне в организм яд должен был начать оказывать смертоносное своё действие. Возможно, я ещё могла вполне сносно соображать и даже отвечать связно на вопросы… и так же возможно, что уже сейчас двух слов не должна была связать воедино…
Поэтому, ничего лекарке не отвечая, я лишь промычала что-то совершенно уж невнятное и нечленораздельное.
Но внутренне вся напряглась. Что-то она о падении царства людей и воцарении вместо их крыс слишком уж уверено рассуждает. Может, сумели уже крысы вход в подземный лабиринт отворить, и спешно теперь вооружают своих бойцов всем тем смертоносным оружием, которое я, как самая последняя дура, никак не решалась людям передать!
Тогда всё, крышка! И посёлку крышка, и резервации! И даже всей Федерации в целом…
И я одна во всём этом буду виновата!
– Викторий, ты ещё меня можешь понимать? –
